Вынесло нас из кабинета на последних словах императора. Ефремов покосился на закрывшуюся дверь и с обидой сказал:

— Жаловался, значит. Я к тебе со всей душой, а ты вот как отплатил.

— Дмитрий Максимович, да я понятия не имею, почему Его Императорское Величество про утилизацию вспомнил и решил, что мне нужно за нее заплатить, — я постарался отвести от себя подозрения. — Я вообще ни на что не жаловался. Разве что на то, что до сих пор купол не разрешают убрать.

Последнее я добавил исключительно ради секретаря, который хоть внешне и не проявлял интереса к нашему разговору, но подслушивающее заклинание нацелилось на нас столь уверено, что сразу становилось понятно: его хозяина весьма интересует все, о чем мы говорим. Только спроси секретаря, зачем он это сделал, удивленно вытаращится, потому что действовал сейчас не он, а он даже не замечал, что его используют.

— Вы, наверное, ему сами докладывали про Вишневских и саркофаг, — предположил я. — Вот Его Императорское Величество и решил, что ваше ведомство, как обычно, решило сэкономить на Елисеевых.

— Как обычно? Поговори мне тут еще, —сурово сказал Ефремов. — Когда это мы на вас экономили? Наоборот, мы из-за вас уже столько денег потеряли, что мое начальство рвет и мечет. Ладно. Пойдем к Зимину. Распишем все.

Я бы предпочел пройтись там, где людей побольше и где выше вероятность встретить кого-то с внедренной медузой, но мы опять передвигались по пустынным подземным переходам, причем Ефремов почти всю дорогу ворчал, жалуясь на жизнь, подкинувшую ему такую пакость, как я. Я благоразумно молчал, не вставляя ни единого слова и не снимая управляющий медузой перстень, руку с которым я предусмотрительно держал в кармане.

К концу нашего пути полковник поостыл, но не настолько, чтобы, войдя в кабинет к начальству, сразу не пожаловаться:

— Вот и делай доброе дело людям, Алексей Арсеньевич. Подставил меня ученик по всем статьям.

Хозяин кабинета остановил на мне взгляд своих холодных, почти прозрачных глаз и неприязненно сказал:

— Личные ученики — это всегда геморрой, Дмитрий Максимович. Что ваш Елисеев устроил на этот раз?

Кроме одного-единственного взгляда, больше генерал меня ничем не удостоил, даже кивком в ответ на мое приветствие. Вообще необычайно противный тип. Хотя внешне — образец настоящего военного: мундир сидит как влитой, лишнего веса нет, и сила чувствуется немалая. Поменьше, чем у императора и даже чем у Мальцева, но все равно — много. Опасный противник.

И это было плохо. Потому что управляющая нить вела прямиком к нему, а от него выходили еще две. Одна была толстая и яркая и вела куда-то совсем близко, наверняка заканчиваясь в этом же здании. Вторая — тонкая, едва заметная, управляла или служила для управления кем-то довольно далеким. Не совсем далеким — в пределах города, дальше связь бы не выдержала и лопнула. Определить точнее не представлялось возможным — слишком тяжело было разглядеть нить без применения подсобных заклинания, а применять их сейчас было нельзя.

Сам же Зимин выглядел напряженным и недовольным. Ефремов как раз закончил рассказывать, зачем император отправил нас к начальнику и замолчал.

— Дожили, — проскрипел Зимин. — Императорская гвардия должна платить какому-то сопляку. До сих пор мы таким не занимались.

— Это не какой-то сопляк. Это мой ученик, — неожиданно встал на мою защиту Ефремов. — Личный ученик.

— Это не значит, что мы должны ему платить, =— отрезал Зимин. — Обычно ученики платят учителям за науку, а никак не наоборот.

— Его Императорское Величество распорядился заплатить.

— В любом случае этот вопрос не к нашему ведомству, а к казначейскому. Туда и идите.

— Его Императорское Величество ясно сказал — оформить у нас, — неожиданно уперся Ефремов.

— Вот ведь, — выдохнул раздраженно Зимин и зашарил в столе в поисках, как вскоре выяснилось, какого-то бланка.

Был он уже пожелтевший, а значит, относился к таким, которые используются редко, если вообще используются, а не хранятся на всякий случай, чтобы были. А вот перстень на руку Зимина точно использовался часто и был он младшим братом того, что сейчас находился на моей руке. Потому что именно от моего протянулась управляющая нить к этому. Не просто управляющая — подчиняющая, что было прекрасно заметно по яркости и силе. Генерал внимания на это не обратил, значит, подсоединение прошло незаметно для него.

Я очень осторожно полез ему в голову. Внутри сидела точно такая же медуза, что и у секретаря, не отличавшаяся ни цветом, ни размерами. Неужели третья нить все-таки управляла им, а не он ею? Но генерал прекрасно осознавал, что он играет против императора. И не просто осознавал, он готовил покушение, демонстрируя полную лояльность и дожидаясь удобного случая. К Ефремову он относился с некоторой снисходительностью, ко мне — с настороженностью, которая скрывалась за маской безразличия. Он даже сейчас, не переставая беседовать с Ефремовым, прикидывал, что из ходящих про меня слухов правда и на что я в действительности способен. Должен был признать, что я был способен на самые смелые его представления, но говорить этого, разумеется, не стал. Лучше, если это окажется сюрпризом.

Оказались внутри и недоступные для меня участки, тщательно защищенные от проникновения постороннего в зиминскую голову. И было их довольно много. Медуза, хоть и родственница Моруса, все же не была его копией и чем-то отличалась. Наверное, я мог сломить сопротивление и вытащить все секреты, но сделать это незаметно не получилось бы.

Во мне зрела уверенность, что над генералом стоит кто-то еще. Что сам он — марионетка, пусть и обладающая некоторой свободой воли. Знает ли он о медузе? Знает. Более того, впустил он ее добровольно. А это уже интересно…

Наверное, я слишком пристально смотрел на Зимина, потому что он внезапно поднял взгляд от заполняемого бланка и уставился на меня с некоторым недоумением. Почувствовать, что я ковыряюсь у него в голове, не мог, но все же отголоски чего-то неприятного его настигли. Я оборвал контакт и ответил ему удивленным взглядом.

— Жадность, молодой человек, ни до чего хорошего не доводила, — неожиданно сказал он. — Возможно, будет лучше, если вы эти деньги оставите на развитие Императорской гвардии.

— У нашего клана не так много источников дохода, — осторожно ответил я, прикидывая, как лучше поступить.

Выписываемая мне сумма была смехотворно мала, но, отказавшись от нее, что я выиграю? Или